|
|
 |
Рассказ №23585
|
|
|
| |
| | Наташа сидит на полу, привалившись спиной к стене. Ноги её широко раздвинуты. Глаза плотно закрыты, а из приоткрытого рта доносятся те самые стенания. В правой руке она по-прежнему держит клизму, а левая её рука лежит на промежности. Я вижу, что указательный и средний пальцы наполовину погружены в вагину девушки и она ласкает себя, то вынимая их почти полностью, то снова погружая в блестящую мокрую розоватую щель. Со времением движения стоновяться всё быстрее и быстрее, Наташа дышить всё чаще, а стоны становяться громче. Внезапно она громко вскрикивает и со всех сил сжимает ноги. По телу девушки проходит крупная дрожь... | | |
| |
|
| |
| | Не переставая разогревать язычком возбудительное пятнышко ануса, я с восторгом понял, что тугая дырочка уже не такая тугая и хорошо расслабилась от удовольствия. Я быстро стянул вниз брюки вместе с трусами и заменил палец своим колом стоящим членом, войдя в невероятно горячую влажность вагины нашей подруги. Возбуждённая Танечка быстро кончила, а я, достав своего "друга" и боясь кончить внутрь Танечки, стал внедряться в тугую дырочку подруги. Ух, какая аппетитная у неё попка! Эти сладкие "булочки" просто сводили меня с ума! | | |
| |
|
| |
| | И теперь я должна была предложить наказание. Я уже разошлась и ничего не стеснялась и поэтому предложила, что проигравшая выйдет голой на улицу, под дождь, встанет на четвереньки в грязи и провоет три раза. Все рассмеялись, но стали играть. Почетная честь выйти на улицу досталась : Лене. Точнее вышли мы все вместе, и дождь падал на наши обнаженные тела. Лена встала на четвереньки в грязь и стала завывать. Со стороны, может быть, это было не смешно, но нам было очень смешно. Когда она вошла в дом, то руки и ноги у неё были в грязи, но она была готова продолжать игру. Но об этом я напишу после обеда, а пока пойду погуляю. | | |
| |
|
|
| |
| | Моя любовь к матери умерла через девять лет после ее смерти. Грязной весной 198- я ощущал лишь стойкое чувство безразличия, едва мне случалось подумать о той, что наполняла мою жизнь в течение восемнадцати лет, а теперь погребенной под двухметровым слоем грунта. Я продолжал бывать на ее могиле, не испытывая во время этих безрадостных визитов ничего, кроме тупой боли и отвращения к смерти. Пара вялых тюльпанов на блестящей от капель дождя гробнице оставались символом моей тоски. Я обвинял себя в | | |
| |
|