Рассказ №9128

     Что смешно, онравилось ведь Семеникинской самой уверенной скромнице Полесе парней на озорных посиделках за муде тягть.
     Дело с малого началось и с привычного - пускали полем "во цвет" девок парубки накануне того майским днём...
     На изукрашенных самой жизнью Семениках так отродясь повелось: как спускались последни ручьи талых вод, да нагоняли те вешние воды бродяги-ветра, да подымал красно-солнышком голову света свого Ярко Ярил, так и нагнетался в посконы штаны парням жар и дым - было принято юны ватагами в поле отлавливать замешавшихся дев и обряд учинять, первоцвет... Всем над очи вздевался подол, да крепко завязывался повыше косы - ходи теперь так! А поскольку пониже пупа кучерявилось уж у тех дев, то и звалось - "пустить полем как цвет"...
     Вот и надни визгу было того, страмоты, опозору, да баловства иного-разного, когда удалось выследить сторожкую стаю девиц ватаге бездельников и рукоприкладов известных под началом залихватского баловня Соловейки Стержня. На Прогонном лужку, как выкосились уж девки до пообсохшей росы, да возвращались, тикая от настающего знойного солнышка. Тут встречу им и организовал соучастник всех собственных дел смехотвор Соловейка: "Шасть их! Шасть!", кричал, да сзывал с трёх сразу сторон свою засаду, в нечаянные кусты по лужку понасаженную. Появилась засада, забрала всех девок на круг, сразу крепко облапила...
     - Вот мандень, так мандень! - ни в одну из сторон так поветил нагромкую - лишь бы девкам трепеталось, да билось опозором сильней; ну да отбрыкалось всем постепенно уж, долго коротко ли, все с невиденья за по запрокинутыми подолами стали стройны, да покорны, а красивы-то...
     - Смотрины, смотрины йим! - затребовали "атаману" свому пиздоразбойники, как удача была налицо - явный был перевес и не приходилось особо зорко стеречь поутихшую жалкую стайку девах.
     Поставили в круг, всё по чину, сжали девок в кольцо, только лохматки торчат. Да учинили обход - досмотр со вниманием. Девки хоть и зажаты в себе на испуг, но ведь всё на виду - есть на что посмотреть! Опять же, если огладить коленку ей голую, да нечайно понравиться, да потянуть за бархатки-губы в укромно-поджатой щели, то, смотри, и разойдутся на стороны ляжки чуть - суй смело ладонь, бери теперь всей пятернёй хоть под зад... Кто ухитрялся и хуй в тот прощелок у ног завести, потереться с минуту, но с тем осторожничали...
     - У Полеськи егорист до чего стал холмок! - не выдержал, удивился во весь ощеренный рот Сага Степник малой. - С тово года не бачив - окустилась как!
     И впрямь, семнадцатилетие своё Полеся Очакова встречала такими кущами в трусах, что впервой примерявшая белья те на неё с месяц назад для поездки на ярмарку матушка не вынесла вида роскошного дочери и вгромкую высказалась: "Лохматень у тебя, хоть стригись! Вона, с жопы аж прёт, ох и будут любить мужики! . . " Чем привела в стыдобу неимоверную свою "донечку" перед братами младшими и старшей сестрой, проминавшимися в ярмарочном ожидании в соседней же горенке...
     - Ого! - поддержал Сагу Мел-Зимовец. - Дай-к ей поерошу его!
     Полеся и охнула, как почуяла широку крепку ладонь, к ней в трусы пробирающуся. Ножки сжала, что сил, задрожала в пупке.
     - Да сыми ты их вовсе! Вишь - невидаль! Ни одна не в портянках таких, а тут на тебе, надумали - рушником подпоясать пизду! - смехом исходил озорник Соловейка, приблизившись.
     Тут и стреножили Полесю те батистовы трусики, надарённые маменькой к ярмарке - высвободился во все стороны длинный, чёрный, да жёсткий чуть мех, сразу с двух-трёх сторон облапили мужски лапы за жопу, живот, за пизду... Полеся было забрыкалась, но...
     - Княжною, княжною иё! - всвистнулось над лужком.
     Благодарные девки с неделю потом Полесю любили-одаривали особенно: за всех разом пошла! Поотпустили хлопцы девах на стороны, развязываться, а Полеську поставили в "бурелом", опрокинув через свежий снопок. И доколе там девки хихикали, высвобождаясь от пут, да уставившись на "голый страм", хлопцы понавострились в кружок - зорко дрочить на заголённо-расставленную пред их взор девку красную. Рассказчиком Сага пошёл. Подсел под пизду, хуй прёт из мотни, и давай повещать - как и что - всю ватагу...
     - Ого-го! Хороша! Пиздёнка скромна, да поджимиста! Вишь, стесняется - коленки сучит... Жопы булочки розовые, дёргаитца... гуськой дрожит... Зря стеснёна, Полесюшка, ведь не сегодня ебать! . . Волоса, правда, уж охо-го - и прощелок-то еле видать! . . Пахнут нежно, но с новизной...
     - А ты раздвинь ей булки на весь опор, да нюхни - како там? - посоветовал, сгоряча мельтеша кулаком по струку, Кормчий Круг, и был поддержан всеобщим "хмы-гы... ".
     - Хороша Полеська, ох хороша! - совету последовал Сага Степник и развернул Полесю вовсю голытьбу: раздались на стороны торчком волоса, ало раззявилась главная мокра прощелина, а над ней окошко заморщила в лучики и жопына створка коричнева. - Хороша, да на запах вкусна! . . Хлопцы, да гляньте ж только суда! У ниё ж пизда мокрая вся, как ей, видно, невмочь боле терпеть! Вон чиво она жопой подёргиват! . . Ебаться хочет! Только гляди!
     Настропалились порядочно все, один соглядатай не выдержал: смело стрельнул струёй через спинку Полеси позагнутую в товарища, вызвал лёгкий приотпускающий смех... Сага же тут добрался до сути:
     - А зырь: ведь у Полеськи целяк! Ну-ка, ну-к...
     Посильнее ещё взял на стороны тёмноволосые губки её и развёл до невозможности. Целка вся высветилась.
     - Я быть может промну? - приподнялся над ней Сага с хуем своим наперевес, да потрогал у целки той рот своим фиолетовым головуном.
     - Я-ть те промну! - осерчал ни за что на него Ракитка Село. - Они с Андрейкою осенью женятся, чё иму я скажу - где целяк?
     - На хер нужен иму тот целяк! Целоваться что ли с той целкою? - сопнул Сага, водя по Полеськиной сладкой пизде в скользком всё боле прощелке.
     - А хоть и целоваться, тебе-то чего? Мне Матюшка-Андрей званый брат, может нужно иму для чего? - уняться не мог Ракита Село, хоть уже и всё быстрее дрочил, остальных догонял.
     - Извраты обои вы с Матюком! - сплюнул соломинку на сторону из зубов Сага Степник, вымая золупу с пизды, да тужно тыкая в совсем узкую шаколадницу-дырочку...
     - Ах! . . - не вынесла его натужных поталкиваний, да щекочущих ласк в жопе девица-юница, расслабилась, ахнула, жопа тут и не выдержала: бзднула с резвостью так, что раздавшийся кряк будто ветку сломал - столь не присуще всей природной скромности случилась нечаянность!
     Никто ж даже и не заржал - столь напряжён был момент. Вовсе наоборот: дал один струю прямо Полесе на напружиненный зад, второй платье мокрое по? том уж и без того окропил, и пошло - поливали из всех, с попыхами, со стонами-охами, со словами с трудом и красиво оброненными не в бровь, а в глаз...
     Тяжко дышалось Полесюшке на низах сквозь прорехи на подоле, чуть не задыхалась вся. Но пиздой страсть вела - коленки гнулись под ней. Сага перцем болтал всё сильней промеж иё растревоженных до невероять-неги губ - по ляжкам струилось-теклось. А как Полеське почуялось, что трещат на лодыжках треножащие её трусы, так и овнезапилась: запела ласковым голоском своим "А-а-ай!" и по первому прыснула об яйца Саги цвирк-струйкой, девичьим ручьём. Сага отставил хуя, полюбовался на всё, что Полесе взял-натворил: во второй, и в третий - всё сильнее - ручей ударило ему в голый живот, а потом и просто напустило в приспущенные его штаны, дабы помнил, как бередить, мокрым теперь походи! . .
     - Обоссанка! . . Красавица! . . - лишь и молвил в восторге Сага-малой, приставил в ответ золупу к очку Полеси умаявшемуся, да влупил всю струю молока своего закипевшего ей прямо в зад...
     - На, подержь, чем тебя шевелил! - уж потом, как под общий гогот парней, да хихиканье девушек, всучил в высвобожденную ручку окняженной, да оправляющейся теперь Полесе Сага Степник свой увалень-струк; она сжала ладошкой крепко горячее, мужское и липкое, да едва потупила глазки.
     * * *
     Вот с того-то шутливого случая и занялось в Полесе Очаковой то вечернее любострастие на посиделках: как ни сядет с ней парубок рядом - кто бы ни был - сладу нет, так и тянется нежная ладошка иё, будто сама собой, его за муде приласкать. Сама заберётся к иму в полутьме в прореху мотни, перец-яйца нащупает и ну валандать иво, пока липкое в пальчики брызнет...
     Хорошо, когда парни свои, с пониманием, а когда ведь случались и гости нечайные, ведом-неведающие ещё что, да как. Так бывало немало сконфузится оберегаемый собой человек перед тем как отважно прыснёт в ловко-ласковый кулачок изнывающей по хую в ручке Полесюшке...
     Ну а Семиникинским, конечно, ничто - те и сами парни не промах! Уж по всей деревне известен тот стыд, оттого и не в ходу - невозможно ведь, скажем, девушке без постыда и излишней скромности даже семечков себе попросить у хлопца или пряник какой. Как ни залихватски лузгает семечки те он свои, а лишь сунь иму руку в подставленный добро карман - нет кармана там просто и всё! И встретит ладошку доверчивую вместо жареных семечек один только трепетный хуй... Вот и мяли те "пряники" на посиделках юны девицы почти почём зря, без стеснения. Как свечереет лишь чуть, да затянутся песни протяжные греющие, так и выпятят во всю мощь под штанами свои солоба гарны парубки. Но кого как из девушек приходилось к хую приручать: кто покорна была и смело гладила, залупляя и балуясь; кто лишь пальчиками голову богатырю через шкурку придушит и так держит; кого вообще нужно было саму за пизду потерзать с полувечера до темна, чтобы лишь прикоснулась, словно внечай... Полеся же славилась всей деревне той редкою скромницей, которая и вовсе не допускала ничто, а тут...


Страницы: [ 1 ] [ 2 ]
Сайт автора: http://lastonka.narod.ru

Читать также в данной категории:

© Copyright 2002 Лимона. Все права защищены.